* * *
А кто поесть не любит сладко?
Кому от ласки все равно?
Ну, кто земной не хочет славы?
И дорогое пить вино?
Вино спасение не воротит,
Не удлинит житейский путь,
Но, думаю, как раз напротив —
Добавит ям, добавит пут.
Как далека земля от неба,
Как близок человек к земле,
Как смотрит он на звезды редко,
Не видя средь соблазнов змей.
Известность — прах за кругом жизни,
Вот потому-то-потому
Ты должен помнить, краткожитель —
Вся слава — Богу одному.
* * *
Нет с этой язвой сладу,
Снова и снова провал.
Я разрывал с тщеславием
(Плохо видать разрывал).
Это, конечно, глупо,
Стоит простой шелухи:
Сердце колотится гулко —
Просит наград за стихи.
Брось ты, какая награда?
Глупый ты, сорванный болт,
Это капельки яда?
Лишняя это боль?
Снова бессонные ночи
Пусть не дадут огрубеть.
Да, стихотворные строчки —
Это награда тебе.
* * *
Завтра кого-то не будет,
Завтра же кто-то уйдёт.
Быстро сменяются люди,
Годом сменяется год
Вновь улетают птицы.
К устью уходят воды,
За горизонт — облака.
Взглядом ты их проводишь,
Грустная будет строка.
Надо ль быть другом печали,
Только о ней говорить?
Каждый отмечен печатью
Самой последней зари.
* * *
За этим горизонтом синим
Есть неизвестный материк;
Возможно царствует там иней,
Который к холоду привык.
А может там песок зыбучий,
И жар во всю раскинут ширь.
Не думать бы об этом лучше
И душу зря не тормошить:
К неведенью уйти в неволю,
Как камень, как валун ко дну,
Ведь знаю сам, что добровольно
За горизонт не загляну.
* * *
Не любовь — когда все под себя лишь,
Для другого сухость, грубость, жесть.
А когда от сердца что-то даришь —
В этом что-то и от неба есть.
* * *
А я хранил свои обиды,
Я их настойчиво берег,
И к примирению не видел
Тропинок, что уж там дорог.
Проходит все, и это тоже,
Песком становится скала.
Тропинку ты найти не можешь,
Которая ко мне вела.
Я много раз вставал и падал,
И мысли возвращал струю:
«Хранить бы не обиды надо,
Улыбку нежную твою».
* * *
Верно — человек не птица,
Хоть умеет звонко петь.
Птице не дано гордиться,
Самолюбие иметь,
Собирать цветы успеха,
Хапать яркий блеск монет,
И на «Мерседесе» ехать,
Чтоб завидовал сосед,
Плавать в славе, как в тумане,
Клевету лить и елей.
Но и разочарованье
Тоже недоступно ей.
* * *
Ты покорил горы вершину,
И честолюбием горя,
На ближних, как на ряску-тину,
Что под горою, смотришь зря.
Согласен — многого добился,
Но только вот что ясно мне:
Был на вершине, и спустился, —
Опять со всеми наравне.
* * *
А ты её любил, конечно,
Ты в ней увидел божество,
Что ей ты обещал поспешно,
Об этом вспоминать смешно.
Дары ты нёс своей богине,
Дары лесов и чистых вод,
И уверял, что не покинешь,
Пусть даже рухнет небосвод.
И все же ты сошёл с дороги,
Ты быть восторженным устал...
Так рушатся земные боги,
Когда качнётся пьедестал.
* * *
Кончается бабье лето,
Шуршит под ногами листва,
И солнце по-летнему светит,
И высь голубая чиста.
И этот вот розовый кустик,
Что встретил восторженно нас,
Он так отдалён от грусти,
Живой в нем восторг не угас.
Не надо заглядывать в вечность,
И думать о том - всё пройдёт.
Кончается все, конечно,
А кустик не знает — живёт.
|
